Надежда дает предвкушение радости и света в «конце туннеля», надежда укрепляет двойственность существования, где мы, словно белки, мчимся в колесе сансары в погоне от боли к счастью. Надежда — древний наркотик, на который конкретно подсажено все человечество. Когда блаженная доза надежды исчерпывается, приходит ломка в лице безнадеги и обреченности. Потеряв надежду, мы подвисаем в жуткой безопорности, словно ухнули в бездну, из которой нет спасения.
На фоне беспросветного отчаяния, когда кажется, что терять больше нечего, в какой-то момент приходит отрешенность и спокойствие. Стена безнадеги чуть трескается, и сквозь тонкую брешь, начинает пробиваться свет недвойственности, намек на холодное, безусловное счастье просветления. Но если безнадега не была тотальной и всеохватывающей, эта космическая промежность захлопывается, безнадега и обреченность растворяются, и снова приходит она. И каждый раз мы цепляемся за надежду, словно за нить спасения в безусловном хаосе бесконечности. Она дает нам «силы», смыслы и стимулы жить, действовать и развиваться.
Каждый день, каждый час, каждое мгновение мы живем надеждой на лучшее. Мы всю свою жизнь бежим за горизонтом счастья, который отдаляется от нас с той же скоростью, с которой мы к нему «приближаемся». Этот бег на месте продолжается до тех пор, пока мы на что-то надеемся. Такова наша человеческая природа, — жить ради несуществующего будущего. Надежда придает нам сил для такой беготни, но отбирает у нас нашу холодную истину.
Человек может не замечать этой непрерывной надежды на «завтра», как рыба не замечает воды. Надежда — это воздух личности, без которого она существовать не может. Мы живем в грезах, непрерывно надеясь, что вот-вот найдем выход из душной комнаты текущей жизненной ситуации. В какой-то момент мы находим этот выход, и пять минут радуемся «свободе». Затем снова приходит надежда, и мы вдруг обнаруживаем, что вошли в очередную душную комнату, в которой правит очередная двойственность надежды и обреченности.
Все достижения, все наши интересы, новые обретения, ожидания, покупки, все-все продиктовано надеждой на лучшее. Мы верим, что после очередной покупки и после очередного достижения, наконец, начнем жить, и жить будем хорошо. Это – голос надежды, бесплодные обещания счастья, которое все никак не наступит, потому что в надежде всегда был лишь намек на счастье, но самого счастья в надежде никогда не было и не будет.
Надеясь на что-то, мы в очередной раз тянем за нить надежды клубок отчаяния, распутав который, вместо обещанного счастья обнаруживаем безнадегу. После этого наступает пауза, ожидание, которое «смерти подобно». И эта пауза длится до тех пор, пока мы в стотысячный раз не хватаемся за очередной клубок надежды. Успешные люди в нашем обществе – это мастера по нахождению таких вот клубков надежды в больших количествах. Они способны вести много дел одновременно – то есть одновременно распутывать множество таких клубков. И в этом есть свой смысл. Когда очередной клубок распознается как пустышка, отчаяние и безнадега компенсируются теми клубками надежды, что еще не распутаны. Они – придают жизни смысла. Таков «срединный» путь успешного человека.
В своей сущности надежда – просто переживание, которое мы воспринимаем как семя, зародыш счастья. Мы быстро привязываемся к надежде, и когда она кончается, испытываем ломку. И безнадегу, и надежду мы в равной степени проецируем на свою жизнь как «реальные» события, забывая, что это – лишь переживания. Это – добровольный самообман. Мы начинаем думать и верить, что наша надежда – это какое-то реальное событие, которое с нами случится само собою. Порой мы словно не понимаем, что события нашей жизни зависят вовсе не от надежды и безнадеги, а от наших «реальных» действий.
Надежда – отличный способ оградить себя от реальных действий и перемен. Если пришла надежда на лучшую жизнь, и вы ощутили ее сладкий вкус, зачем еще что-то делать? Красивые мечты и разговоры о лучшей жизни – превосходный суррогат этой самой красивой и лучшей жизни. Немного помечтал, погрезил и чувствуешь удовлетворение! На сегодня, «дело» сделано. А реальные перемены, зачем они? Это слишком сложно и опасно, ведь можно облажаться – и почувствовать себя неудачником. Гораздо проще оставить все как есть, и продолжать надеяться.
И так может продолжаться пока не станет поздно, пока здоровье не иссякнет, и стены не покроются зеленым мхом.
Порой, надеясь на лучшую жизнь, на самом деле мы ничего менять не хотим. Просто мы очень любим надеяться, мы любим надежду, верим в нее. Нам нравится думать о переменах, о новой жизни. А делать что-то для этих перемен при этом совершенно необязательно.
В конечном итоге какие бы усовершенствования мы в себе ни планировали и ни производили, все они продиктованы надеждой на светлое будущее. А светлое будущее все никак не наступит. Будущее так и остается где-то в будущем, а мы живем в непрерывном «сейчас», защищаясь от истины надеждой на красивую ложь возможного будущего.
Истина настоящего момента – чрезвычайно опасна для всех наших надежд. Эта истина – наш экзистенциальный страх смерти, страх личности — раствориться без остатка в безусловной жизни без опор и ограничений. И чтобы избежать этого просветляющего растворения, мы цепляемся за надежду.
О чем вы мечтаете? На что надеетесь? К чему стремитесь? Просветление? Любовь? Деньги? Власть? Престиж? Способности? Все это — надежда, очередной способ убежать от себя, от жизни здесь и сейчас. Тема подобных иллюзий на progressman.ru – одна из главных.
Возможно, в этом месте кто-то уже начал подумывать об избавлении от надежды. И это — и это ее голос! Надежда диктует нам этот странный самообман. Надеяться на избавление от надежды ради лучшей жизни, равносильно желанию – избавиться от всех желаний, равносильно самоубийству с целью как-то «поправить» свою жизнь. Это — погоня от себя, с целью догнать себя же. Никто на самом деле искренне надежду убивать не хочет. А если считает, что говорит об убийстве надежды искренне, то скорей всего не понимает, о чем говорит.
На что же тогда вообще надеяться? Никаких ответов здесь не было и не будет. Мы живем в мире надежды. Здесь все происходит по таким законам. Все мы неуклонно движемся по направлению к выходу из двойственности надежды и безнадеги, попутно впадая во все возможные крайности, чтобы пресытившись ими, «выход» из этих крайностей перестал восприниматься как фатальная, неизбежная безвыходность. А в целом, здесь, в этой жизни все — очень даже ничего. Это говорит голос надежды.
© Игорь Саторин
Другие статьи по этой теме:
Чтобы прояснить свою уникальную ситуацию основательней, вы можете пройти со мной консультацию по скайпу. Условия и подробности по 
Благодарю тех, кто не ограничился формальными «спасибо», а внес
Игорь Саторин
>Александр, страх смерти — это не истина, а то, как истину воспринимает наша личность.
Поскольку тут мы давно и справедливо ушли от темы отбрасывания личности и прочего просветления, то по-вашему получается, что страх смерти для человека и есть истина, а остальное все самообман. Однако, мне видится самообман именно в таком понимании истины. Он возникает из-за того, что человек видит, что все проходит, в том числе и хорошее. И не желая принимать это, человек начинает считать, что это все — было есть и будет обман. Но разве человек, всю жизнь испытывающий один лишь страх являет собой Истину?
alexshr, не знаю, кто там и куда у вас ушел.) На всякий случай поясняю еще раз. В моем понимании, страх смерти — не сама истина, а переживание, которое возникает, когда личность сталкивается с истиной.
С таким же успехом можно сказать, что телевизор для туземца — это удивление. В каком-то смысле это, конечно, звучит справедливо.
Можно рассматривать этот текст как пустую философщину, где можно легко придраться к любой фразе. И Вы, я смотрю, любите придираться почти во всех своих постах на этом сайте.
А можно попробовать что-то для себя взять, и не увязая, двигаться дальше.
Игорь Саторин
>И Вы, я смотрю, любите придираться, почти во всех своих постах на этом сайте.
Спасибо за оценку. Интересно, другие участники наших обсуждений тоже считают, что я пишу сплошную бессмыслицу?
>В моем понимании, страх смерти — не сама истина, а переживание, которое >возникает, когда личность сталкивается с истиной.
>С таким же успехом можно говорить, что телевизор для туземца — это >удивление. В каком-то смысле это, конечно, звучит справедливо.
Получается, туземцу — бессмысленно искать телевизор,
а человеку — истину и правду о себе — не только бессмысленно, но и опасно, т.к. она его уничтожит. Многие люди именно так понимают, и боятся идти к истине и правде о себе, говорят, что не готовы. Вот я, например, думал, что пишу о том, что меня волнует, а оказалось, что всего-навсего бессмысленно придираюсь ко всем подряд.
Хотя, возможно, тут нам подобные проблемы неинтересны и звучат как придирки. Тем более, что правда уничтожает всего лишь личность, а без нее человеку, как известно, жить даже лучше, просветленнее как-то. А не сдюжит человек, так ничего, заново родится как новенький.
Александр, я не считаю, что вы пишете бессмыслицу.
И «страшно» — не обязательно равно бессмысленно. Ребенку в первый класс тоже идти страшно.
>Многие люди именно так понимают, и боятся идти к истине и правде о себе, говорят, что не готовы.
И не зря говорят. Но я бы сказал иначе. К истине двигаться необходимо. Каждый итак к ней движется. Но бежать впереди паровоза — небезопасно для псих. здоровья. Каждому подходит свой темп взросления.
Все, что я тут пишу — мое ИМХО, а не какая-то истина. Каждая статья в отдельности — может оказаться ложью. Все истинно и справедливо лишь в определенном контексте. Истина — не где-то в текстах, а только «внутри Вас». Другой истины у Вас быть не может.
Игорь Саторин
>К истине двигаться необходимо. Каждый итак к ней движется. Но бежать впереди >паровоза — небезопасно для псих. здоровья. Каждому подходит свой темп >взросления.
Что же получается: с истиной, в истине мы не живем? А где же мы тогда живем? Нормально встретить ее может только совершенный человек, да и то, когда повзрослеет? А для обычного человека истина все равно,что смерть? Что такое истина для конкретного человека — правда о себе и своей жизни? Выходит для непросветленного большинства людей жизни нет, а есть одна лишь смерть?
Конечно, я утрирую, чтобы таки дойти до абсурда и, может быть, увидеть истину иначе…
По вопросу о вере и надежде. На моем же примере мне кажется, что Надежда — это когда лезешь в гору, надеясь увидеть там солнце, но внутренне ты готов к тому, что его там нет. Вера — это когда лезешь в ту же гору, будучи уверенным, что оно там есть и если его там нет, то верующий человек сталкивается с разочарованием. Надеющийся человек конечно тоже расстроится, но его готовность потерпеть неудачу уменьшит разочарование.
alexshr, да кто ее, эту истину видел? :) Кто видел ее в конечном виде, (а то, что такие есть, это только слухи) те уже не имеют вопросов. Само то, что ты задаешь вопросы говорит о том, что истины не знаешь. Истина и смерть вещи разные, как вобще их связал? Люди боятся правды? Скорее еще не готовы ее узнать.
Александр, ИМХО, очень точно сказали.
>Что же получается: с истиной, в истине мы не живем?
Живем в истине, но от истины закрываемся. Все наши потуги, — способ выжить, продолжиться в следующем мгновении жизни без психических потерь. И ради этого мы, если требуется, готовы выбирать ложь. Человек — это такой компромисс между истиной и неведением.)
> Вера — это когда лезешь в ту же гору, будучи уверенным, что оно там есть и если его там нет, то верующий человек сталкивается с разочарованием.
Ну как-то.. Если предмет надежды материален более или менее, то предмет веры наверняка нематериален. Следовательно как человек может быть уверен что «его там нет» ? :)
Еще, стоит различать веру «слепую» и веру безусловную. Слепая вера — это как вера «на слово». А безусловная — это вера святого. Еще бывает что-то вроде веры в свои силы, или веры в человека. Вот этот «вид» веры действительно чем-то похож на надежду.
>Еще бывает что-то вроде веры в свои силы, или веры в человека. Вот этот «вид» веры действительно чем-то похож на надежду.
Надежда может быть тем воздухом, который позволяет человеку, находящемуся в скверном положении, неплохо себя чувствовать здесь и сейчас, ничего не делая. А вот вера в свои силы вроде как должна толкать к деййствию. Или не всегда?