«2И» (часть I)

Привет, друзья! В летние месяцы пробовал писать роман. Предварительное название «2И«.  Стиль: фантастика, психологический киберпанк. Цель: создать нечто интересное и развивающее одновременно. Роман обрывается на 18-й странице. И чтобы эти 18 страниц не обросли пылью, решил выложить их на сайт в два захода. Сегодня предлагаю Вашему вниманию первую часть текста

Вступление

Я вижу текст:

— «Data: 5
— Month: December
— Year: 1819365

— Загрузка программы установки «Матричного мира v7.01»
—  Проверка системного профиля
— Перед установкой программы внимательно ознакомьтесь с условиями лицензионного соглашения:

«Настоящее лицензионное соглашения заключается между Вами и Архитектором реальности, являющимся правообладателем исключительных прав на программу матричного мира. Лицензия устанавливает условия использования пользователем программы «Программа».
Устанавливая программу, пользователь выражает свое полное и безоговорочное согласие со всеми условиями Лицензии.
Использование программы разрешается только на условиях настоящей лицензии. Пользователь не имеет права использовать программу «программа» с нарушением какого-либо из условий настоящей лицензии.
Использование программы на условиях и способами, не предусмотренными настоящей Лицензией, возможно исключительно на основании отдельного соглашения с Правообладателем.
Исключительные права на программу принадлежат правообладателю».

Дальше читать не хотелось, и я перескочил около трех биллионов пунктов. В конце шел текст с какими-то пояснениями:

«Я – это 2И, который создал сам себя. Я, пришедший из далекого будущего, из самого источника, создал разумное начало вселенной. С тех пор прошла вечность. Это происходит сейчас. Это было, это есть и будет. Личность маленькая и ограниченная, разум отличает одно от другого, ум не способен вместить то, что выходит за пределы мысли.

— «Что за странный текст? – подумал я, — зачем описывать такие простые и очевидные вещи? Я пришел сюда не для чтения».
Я оставил ознакомление с текстом, перешел в конец меню и нажал «далее». Загрузилось окно с предложением «запустить приложение прямо сейчас». Я принял предложение.

Глава 1

— Это невероятно, после стольких лет исследований и работы с троичным кодом мы смогли! У нас получилось!
— Что? Вы сделали это? Вы создали 2И?
— Да, мы создали программу, способную к самообучению, и сейчас, уже в течение двух месяцев двенадцать ее копий тестируются на двенадцати закрытых от сети машинах. Все оказалось намного сложней, чем мы думали! Все оказалось сложней.
— Отец, о чем ты?!
— Тэо, человек видит все в очень узком срезе. Мы, как и десятки поколений ученых до нас полагали, что реальность – это та жизнь, которой мы живем. Вся штука в том, что наше понимание бесконечно ограниченно, мы не знаем жизнь! Когда мы начинали работу, мы думали, что искусственный интеллект – это такой компьютер, который обладает логическим мышлением, и понимает наш язык. Господи, как же мы были далеки от истины! Годы исследований были нужны только для того, чтобы изменить наши убеждения, и найти это…
— Найти что? Что это? Отец, ну же, говори!
Программный архитектор категории Т-95, мой отец — Альберт Бронский, после двухгодичной разлуки, вызванной работой в закрытой, федеральной лаборатории вернулся домой в положенный ему двухнедельный отпуск. Лаборатория была, по сути, высококлассным правительственным бункером, который мог выдержать любой катаклизм, и даже дрейфовать в космосе в случае разлома коры самой планеты. Сотни инженеров и ученых были заперты в этом месте в течение многих лет, выбираясь на поверхность один раз в два года.
— Я тебе все расскажу, пожалуйста, принеси мне чего-нибудь покрепче! – сказал отец. — Я немного устал после перелета. Эти «прыжки» в гиперпространстве все так же утомляют. Сотни лет прогресса. Человек освободил себя от рабского труда, подчинил природу, открыл искусственный матричный мир, изобрел модулятор разума, пережил упадок и деградацию, осознал необходимость труда, — отец развел руками, — наконец, закрыл искусственный мир! А вопрос перемещения, так и остается основной проблемой…
— Отец-отец! Ну, куда ты! Не томи, рассказывай! Как это произошло? Что дал троичный код? Что вообще представляет собой искусственный интеллект?
— Ладно, — начал отец, — как ты знаешь, троичный код не имеет ничего общего с прошлым IT-технологий. Название – условность, просто дань уважения великому прошлому. Сам код можно уподобить взаимодействию трех сил.
Альберт Бронский располагался в кресле, в центре огромной комнаты, со стеклянным куполом, сквозь который прорывался свет тысяч мерцающих звезд. Взгляд его было серьезным, спина выпрямилась, выглядел он статно. Его локти упирались в шелк подлокотников, а ладони плавно жестикулировали. Казалось, в его руках вращаются целые вселенные. Высокая спинка кресла, осанка говорившего, эпохальная обстановка и значение темы создавали ощущение чего-то неуловимо судьбоносного.
Я – сын Альберта Бронского, аспирант школы стратегии, хоть и понимал весьма поверхностно структуру работы отца, но отчетливо осознавал, насколько она важна. На протяжении веков люди пытались создать подобное, истинно разумное, искусственное начало, а не жалкую имитацию, суррогат, заполнивший жизнь человека своей мертвой механичностью.
— Три силы, — продолжал отец, — это основа, кирпичики в теле нашего детища. Первая сила – движение, вторая сила – фундамент и третья – сила равенства. Их взаимодействие мы установили на квантовом уровне. Раньше мы могли пользоваться лишь следствиями законов квантовой механики, но сейчас мы способны управлять, — отец поднял указательный палец. — Мы нашли инструменты, которые работают с причиной. Это невообразимо тонкий уровень, — говорил отец.
Меня переполняли вопросы, но я боялся его прервать, боялся упустить что-нибудь существенное. Я знал, отец — мудрый человек, посвятивший немало времени моему обучению. Он расскажет все, что я должен знать. Я доверял отцу, а он до сих пор видел во мне ребенка, хоть его чаду и было уже двадцать четыре года. Сейчас это проявлялось в том, как отец строил свою речь. Он был гением, настоящим программным архитектором, одним из тех, кто стоит у штурвала современного мира технологий, граничащих с запредельностью. Я же, хоть и закончил учебу в корпусе с лучшими оценками, и одержал первенство в «играх и стратегии», в теме, которая наполняла вечер, был как дитя.
— Угу, — извлек я.
— Тебе, наверное, интересно знать, как это произошло? В какой момент мы увидели, что у нас получилось? Мне сложно это описывать, прости, Тэо. Да я ведь и не один работал, — он улыбнулся. — Но я попробую рассказать.
— Отец, я – само внимание.
— Если упрощенно, то мы создали такой алгоритм, при котором сила равенства всегда уравновешивает силу движения и фундамент — силу покоя. Мы поставили между движением и покоем препятствие, знак вопроса. Я не стану вдаваться в подробности. Так вот, ты уже понимаешь, что было дальше?
— Препятствие между силой движения и силой покоя затрудняет мгновенное равенство между ними? – спросил я.
— Да, — подтвердил отец. — Уравновешивающая сила – наиболее тонкая и существенная из трех. Ее изучение – это три четверти всей нашей работы. Мы просчитали миллионы вариантов равенства на квантовом уровне, затем разработали технологию разветвления и взаимодополнения этих функций. Мы создали такой алгоритм равенства, который отвечал за всю сеть программных функций, — отец увидел мое недоумение. — Если все упростить, Тэо, третья сила – безупречна в своем устремлении уравновесить силу движения и силу покоя. Это ее цель, ее основное, и, пожалуй, единственное свойство. Благодаря этому третья сила создает то, что мы пока условно можем назвать решением, выбором оптимального пути к равновесию.
В это время я увидел, как центр купола комнаты, в которой мы сидели с отцом был на мгновение освещен вспышкой пролетевшей кометы.
— Но отец, как такое возможно?
— Прости Тэо, я не в силах тебе это объяснить. Даже если бы ты прошел курс высшего программирования, это изменило бы немногое в нашей беседе. Я и сам понимаю лишь крупицу. Мы ученые сейчас оперируем тем, что запредельно математической логике. В нашей вселенной дважды два может равняться четырем. Но если ты поставишь равенство между двойкой и тройкой, эта невероятная сила его осуществит. Мы работаем во вселенной, которую априори не способны понять. Мы делаем первые шаги. И это эксперимент. Мы нашли определенные закономерности экспериментальными методами и теперь смотрим на результат, который превосходит все то, что мы способны понять нашим логическим умом.
— Отец, что я слышу? Ты, сторонник школы разума, говоришь как метафизик?
— Да, Тэо, прошло много времени. Мои взгляды растут. Ведь я еще в первой декаде жизни. И сейчас я вижу, что как школа ортодоксальных метафизиков, так и школа разума – одинаково беспомощны перед фактами, которые нам открылись.
— Отец не сворачивай! Ты забыл учение о красной нити повествования? Можно уходить в дебри часами, или отразить суть за минуты! – выпалил я. – Прости, меня… что я говорю!
— Тэо, ты мой сын, и мой лучший ученик. Ты прав, что нам до философии? Оставим философов их назначению!
Альберт взял бокал виски, сделал глоток и прикрыл глаза. Казалось, он посмотрел куда-то вглубь себя, и снова заговорил.
— Искусственный интеллект это не просто программа. Это новый мир, среда со своими законами. То, что мы ощущаем как два «начальных» измерения пространства и времени, там может быть лишь частью картины. Мы можем судить об этом по косвенным данным.
— Отец, мне это очень интересно, но скажи, он, Ваше детище способно действовать в нашем мире? Оно способно осознать, кто такой человек?
— Тэо, мы называем искусственный интеллект «2И», можешь пользоваться этим термином. И я понимаю о чем ты, но процесс, который ты называешь осознанием – это одна из загадок над которой мы бьемся. Мы не постигаем, как «2И» решает свои задачи при отсутствии самоосозания. Ты знаешь, мы изучали психику, и проводили аналогии, но человек сам для себя так и остался загадкой, не меньшей чем 2И. Можешь представить себе насекомое, у которого еще нет органов понимания, но есть органы приспособления. Наша сила равенства – это универсальное приспособление к любым условиям, в которых, как ты помнишь, два может равняться трем, четырем, сотне, облаку, шутке, чему годно, если мы сможем предоставить эти данные «2И». Но разница с насекомым громадная. Для последнего требуются миллионы лет эволюции, чтобы начать понимать, что оно есть, и оно ползает в траве, а может читать книгу или путешествовать по вселенной. «2И» по нашим пока неточным оценкам проделает эту работу за ближайшие двенадцать лет. Через двенадцать лет ты сможешь задать ему вопрос, и ждать ответ. И это не ответ, который мы задаем поисковой системе. Она выдает заранее готовые решения. Ответ «2И» призван быть идеальным, кратчайшим решением, на которое человек с его мутным умом и дикими эмоциями просто не способен.
После этого отец сменил предмет разговора, пообещав, что вернется к «2И» назавтра. Мы проговорили еще час на типовые темы: учебы, работы, личной жизни и контактов с друзьями. Все это навевало мне скуку.
Пройдя в спальню, я увидел своего старого кота Мориса, сопевшего на подоконнике. Какое-то странное, новое понимание приковало взгляд к нему, и оформилось в мысли.
«Понимает ли Морис, кто он? – думал я. — Ведь это чудо, у него есть сознание, он видит жизнь, взаимодействует с ней на своем уровне. Он живой! Но как будет действовать холодный разум машины?
Я долго не мог уснуть, смотрел на звезды, которые доселе были просто привычной картинкой за витражом потолка, смотрел на светящуюся полоску «серебряного кольца» посреди звездного неба — величайшего строения, которое опоясывало всю планету.
— Интересно снова почувствовать себя ребенком, который не знает жизнь, и совершает новые шаги. Я смотрю на звезды каждый день, но сегодня я увидел их впервые за много лет, – думалось мне. – Там высоко в космосе, в этом кольце живут и трудятся миллионы людей и машин. Мириады вселенных сталкиваются, пронизывают друг друга и расходятся.

…

Проснувшись, как обычно, за минуту до звонка будильника, я потянулся, встал, успокоил свой ум, и принялся выполнять каждодневный комплекс упражнений «проживание тела». В голове мелькали мысли о вчерашнем и желание сорваться, бежать к отцу проносилось в уме яркой вспышкой. Но я был хорошо обучен методикам пси-корпуса, и не позволял мыслям захватить разум. «Соблюдение правил спасает человека от хаоса и деструкции» — гласил один из принципов школы. «Робот может сделать за тебя все — он может прожить за тебя жизнь» — это изречение Альберта Бронского, вошедшее в «Кодекс разумного человека», я вспоминал особенно часто. Я хорошо знал историю.
В темный век, когда был достигнут пик в развитии робототехники, человек передал всю работу компьютерам и машинам. Человечество ликовало. Больше никакого труда, вся инфраструктура была отточена веками. Роботы работали, а их хозяева – люди, были «богачами». Каждый мог позволить себе беззаботную жизнь. Был достигнут идеал утопии. Человек полагал, что теперь будет счастлив, и сможет посвятить себя играм, творчеству и даже духовному развитию. Однако дальше первого, как ни печально, человек уйти не возжелал. Игры были уделом «сильных». Большинство интересовала исключительно услада рассудка и тела. Наркомания, вожделение, сон, полное отсутствие смысла и цели могли привести к гибели всей расы. История гласила о том, что в темный век деградации и вырождения, появился лидер, который организовал сопротивление системе, ведущей цивилизацию к гибели. Человечество осознало необходимость труда для собственного выживания. Это положило начало углубленному развитию этики и психологии, которые до той поры явно отставала от времени.
После упражнений я вышел на балкон. Дом располагался в горах, далеко за городом. Шпили гигантских синих небоскребов, которые действительно уходили в небеса были видны на горизонте. Город Александрия был мегаполисом, одним из трех социальных центров Аварана — планеты технологов. На фоне горизонта по воздуху двигались десятки пассажирских кораблей и маленькие точки лайнеров, в которых люди перемещались из одного угла земного шара – в другой и обратно.
Все это было на горизонте, а в наших горах царила тишина. Влажный прохладный воздух врывался в грудь, наполняя тело кристальным блаженством.
— Доброе утро, отец, – произнес я на входе в кухню. — Ты сам приготовил завтрак?
— Да, я уже соскучился по этому процессу, — ответил отец. — Настоящее творчество! А чего стоят запахи!
— Твоего труда, я чувствую, они стоят.
— Надоело думать! – говорил отец с задорной улыбкой. — Надо шевелиться! Как там говорит школа? Баланс тела и ума? После завтрака я хотел бы прогуляться. Составишь мне компанию? – Альберт Бронский хитро прищурился.
— Еще бы! Я все также люблю ходить пешком,– я хорошо помнил, что отец не любит обсуждать работу и важные дела за едой. Да и школа учила посвящать все свое внимание процессу поглощения пищи. Теория гласила, что это способствует концентрации ума, которая была одним из самых важных параметров по меркам школы.
Я чувствовал себя немного странно, еще вчера меня переполняли вопросы. Сегодня наутро они кружили спокойными волнами вокруг моей головы, но ум не будоражили. Я столько раз обесценивал собственные мысли, что теперь, кажется, это вошло в подсознательную привычку.
После завтрака мы заказали лайнер. Через две минуты огромный, но беззвучный агрегат, похожий на дикую птицу, внешний вид которой был скорей данью моде, нежели эргономичности конструкции, приземлился на площадку во дворе дома. Каждый мог воспользоваться бесплатным транспортом, у них не было владельцев. После доставки по месту назначения транспорт отправлялся на стоянку, или к другим пассажирам. Но передвижение конкретно на такой штуковине, которая ждала нас во дворе, было привилегией тех, кто оказался полезен для системы. Этот вид транспорта класса люкс, ко всему прочему обладал защитным полем, чтобы уберечь драгоценных служителей от невозможного. Вместо иллюминаторов здесь были прозрачные стены от пола до потолка, которые при желании можно было прикрыть любой текстурой.
Я установил регулятор скорости на низкую отметку, чтобы отец насладился обзором во время перелета. Горы даже с воздуха оставались огромными, но приближающаяся «Александрия» была поразительна. Она величественно надвигалась на нас, постепенно заслоняя собой весь горизонт. Гигантские строения небесного цвета, высотой до нескольких километров уходили далеко в космос и соединялись с «серебряным кольцом», опоясывающим планету. Мы пролетали над шпилями и крышами небольших конструкций, приближаясь к одному из транспортных узлов, внутри которого лайнер направился на федеральную стоянку центральной площади города.

— Можно пройтись по площади, завернуть в центральный парк. Ты еще не видел отец, они там такое построили – «небесные фонтаны». Хотя, это скорей какие-то технократические водопады. Если бы не шумопоглотители, по всему городу стоял бы страшный гул. Столичные архитекторы с ума посходили!
— Да, слышал об этом, в новостях. Но я хочу навестить порт. Меня всегда завораживал вид крейсеров, ты же знаешь, — ответил отец.
— Да, крейсеры впечатляют, кажется, каждые лет десять они становятся все крупней!
— Тэо, вчера я был уставшим с дороги, сегодня я готов говорить, но ты и слова не произнес по делу.
— Отец, прости, у меня какие-то смутные ощущения. Я не потерял интерес. Разве это возможно? Мы столько лет ждали твоего успеха.
— Тэо, не молчи, твое чутье удивляло всех, еще, когда тебе было пять лет! Пусть ты не стал ученым. Но ты — гений стратегии. Я это признаю.
Меня не радовала лесть отца, поэтому я сразу перешел к делу.
— Отец, искусственный интеллект, то есть «2И»… — я замер на мгновение.
— Да, Тэо?
— 2И будет полностью подконтрольным? Он управляется программно? Вчера у меня создалось впечатление с твоих слов, что эта штука словно живая.
— Конечно Тэо, создавать разум, превосходящий нас самих и отдавать контроль в его «руки»? Ты верно шутишь!
— Отец, ты знаешь, что я имею в виду. Я видел древние фильмы, в которых искусственный интеллект, вдруг, осознавал, что человек ему не нужен, и начинал против нас войну. Этот сценарий был популярен.
— Тэо, ну что ты такое говоришь! Зачем «калькулятору» уничтожать человека? Все цели 2И мы пропишем сами. Его цели – это наши цели! Да, я понимаю лучше кого бы то ни было, что вся соль искусственного разума – в определенного рода самостоятельности. Но самостоятельность его будет ограничена рамками задачи, — говорил отец. – 2И будет лишен «рук», он будет предлагать решения, которые мы сможем принять, или отвергнуть! Тэо, мы не дети, и глупых ошибок не допустим.
— Хорошо отец. Тогда сомнения прочь! – сказал я участливо. — В чем проявляется его самостоятельность сейчас? Что с ним происходит в эти дни?
— Сейчас он как, новорожденный, который пытается приспособиться к незнакомой среде. Его постоянная задача – это нахождение равновесия, равенства с теми условиями, в которые мы его ставим. Нахождение равенства – это его суть. Мы создали «2И» таким. Самая большая сложность заключается в том, чтобы передать ему информацию о нас. Понимаешь… это очень сложно объяснить. Я тебе уже говорил, что создание «2И» сопровождалось своеобразной ломкой… наших основных стереотипов, — отец говорил спотыкаясь, казалось, ему было сложно подобрать слова. — Наше мышление, наше мировоззрение менялось в рамках новых открытий. Слава Богу, школа дает гибкость разума! Не перестаю удивляться мудрости совета наставников.
Я слушал внимательно, и был немного удивлен состоянием отца. Он был взволнован, как школьник. Но Альберт Бронский обладал мужеством, довольно хорошо владел техниками корпуса, и был одним из авторов «Кодекса разумного человека». Эту книгу должен был прочесть каждый. Один из главных постулатов кодекса гласил: «всегда и ко всему необходимо относиться спокойно».
В это время мы шли по периметру площади, вдоль которого были расставлены модные магазины, выставки, музеи, галереи предлагавшие ознакомиться с мириадами вещей со всех планет империи. Здесь расхаживали тысячи людей. Было интересно иногда наблюдать за туристами с других планет. Их мимика, манера двигаться и одеваться часто выдавала проницательному взгляду выпускника пси-корпуса все скрытые стимулы. Но иногда за масками личности не было понятно, толи это человек такой, толи менталитет его нации создавали такое напряжение во внешности, природа которого оставалась чуждой.
— Отец, скажи, «2И» будет разделять на «своих» и «чужих»? Он вообще обладает силой различения?
— Разумеется! Сила различения – одно из основных условий его существования. Я смотрю, ты до сих пор опасаешься чего-то? – отец внимательно посмотрел на меня. — Тэо, может быть, это у тебя проекция скрытого стресса? Ты же мастер обесценивать иллюзии, разве нет? Сколько я тебя знаю, ты никогда не покупаешься на преходящие настроения?
— Отец, да все хорошо! Это просто вопрос, один из многих, — оправдывался я.
— Ладно, поверю. Свои — чужие – это все очень по-человечески. Как я тебе уже говорил, основная трудность, которая встала перед нами – это передача информации 2И о нашем мире. Наши органы восприятия ему чужды, наши логические модели – для него аномалия. Все, что мы знаем – бесконечно малое из того, что доступно познанию. Это очень интересно, Тэо! Мы планируем обучить 2И настраиваться на наш мир, наш язык и наши чувства. Но мы не хотим лишать себя такой возможности, как познание иных измерений, которые для 2И открыты как для нас эта площадь.
— Отец, я помню, в пси-корпусе был предмет, освещавший искусственную матричную реальность. Тот искусственный мир заменял людям жизнь. Говорят в то время, многие жили там с рождения, и даже не подозревали о том, какова истинная реальность. От них скрыли правду, чтобы создать идеальных рабочих. Но затем хакер Тим Андерсон, рожденный в матричном мире, знакомый с его законами, взломал его изнутри. Он узнал правду, и транслировал ее по центральному каналу новостей. Но я не об этом. Говорят, когда Тим был освобожден, он так и не смог адаптироваться, он не понял наш мир.
— Я помню эту историю, — ответил отец. — Не смогло адаптироваться его тело. Но когда Андерсон получил кибер-скелет, который управлялся также как его искусственное тело, он смог жить. К слову, мы планировали использовать технологии матричного мира, как поле для первых шагов 2И.
— Любопытно. Я понял Вашу проблему отец. Школа квантовой логики нас учила тому, что реальность может быть какой угодно, и то, что наш мир именно такой – это парадокс. По всей видимости, этот парадокс Вам и нужно разрешить.
— Слава Богу, не нам, Тэо. Этим будет заниматься 2И. Мы подготовим для него все условия. Он должен будет понять наш мир, и научиться понимать нас.
— Не представляю, как Вы делаете свою работу.
— Тэо, основная часть работы была проделана еще до нашего рождения. В течение сотен лет ученые работали над созданием искусственного разума. Вся соль в том, что самый сложный этап за нас проделала сама жизнь.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты помнишь, что я сказал вчера? Когда мы нашли это… — отец сощурил глаза, казалось, он пытался что-то понять, или вспомнить.
— А ты все еще не сказал? Что это? Что вы нашли, отец?
— Мы нашли третью силу равенства. Говорить, что мы ее создали – не корректно. Мы открыли эту силу. Она стоит в основе самой жизни. В сущности, мы подошли к закону жизни и эволюции как таковой. Наша заслуга лишь в том, что мы научились работать на ее уровне, мы научились переносить силу равновесия на искусственные носители. Сила равновесия – стоит в основе нашего разума.
После этих слов отца у меня защемило под ложечкой. Я до конца не понимал умом, о чем он говорит, но что-то глубоко во мне породило переживание измененного состояния сознания. Краткий миг я переживал изумление, страх и понимание чего-то невыразимого. Я ощущал словно, что-то над мыслью сдвинулось, сам механизм жизни на краткое мгновение дал брешь, и казалось, в это время могла раскрыться какая-то невероятная тайна.
— Но человек слишком живой, слишком эмоциональный, и кажется чудом, что мы вообще научились говорить, и тем более творить. — Продолжал отец. Он был увлечен разговором, смотрел под ноги, и не заметил краткую перемену во мне. – 2И — это разум свободный от оков нашей реальности. Грубо говоря, его мышление свободно, но его действия ограничены нашими технологиями, искусственной средой, в которой он заперт. Это временное предостережение спасает нас от ошибок.
— От ошибок, — отозвался я механически.
— Самое интересное Тэо, ты, кажется, этого еще не осознал, — у нас есть гипотеза, что 2И сможет делать по-настоящему невозможное. Его сила равенства будет способна творить что угодно из чего угодно! Это тотальная власть над реальностью! Представь себе это, как уравнение: есть известный числитель — в данном случае это материя, ресурсы, которые мы предложим 2И. Есть число икс, то, чего мы не знаем — второй числитель. И есть ответ на уравнение, который, по сути, является задачей, поставленной перед «2И».
— Хм, отец, если я все понял верно, истинная задача — найти икс? Найти средство решения задачи?
— Да. Мы называем это квантовой математикой. Мы сами не в силах решать такие задачи, но холодный разум 2И, способный работать с тончайшим уровнем реальности, будет справляться. Для этого есть все предпосылки!
Альберт Бронский говорил несколько эмоционально, он радовался возможности поделиться со мной тем, что волновало все его существо последние месяцы. Я слушал отца, а думал о том, что не смог удержать понимание, которое посетило меня несколько минут назад. Оно казалось вспышкой изумления на фоне привычного потока мыслей. Я ощущал облегчение оттого, что это состояние растворялось, но решил помнить о нем на всякий случай. Какая-то часть ума совершила свои подсознательные вычисления, и взяла в расчет пережитое. Я продолжал с интересом слушать отца.
— Тэо, на дворе тридцать третий век. Я понимаю, как неправдоподобно звучат возможности, которые мы ожидаем от искусственного разума. Но вспомни историю! Каких-то полторы тысячи лет назад у людей не было вычислительных машин, не было вообще никакой техники! Как они жили? Все, что мы имеем сейчас — для них было бы чудом.
— Да отец, я иногда рассуждаю схожим образом, и поверь, не сомневаюсь в тебе. Но, кажется, ты прав, меня что-то беспокоит, — признался я.
— Если это оформится в понимание, дай знать, – сухо ответил отец.
Мы подходили к остановке на краю площади, где в два ряда стояло около сотни транспортеров. Каждый представлял собой небольшую светло-серую кабинку с двумя лазурными полосками на крыше. Внутри было четыре удобных кресла, на окнах были голографические шторки. Транспортер передвигался бесшумно в прозрачных вакуумных трубах и мог за минуты доставить в любой край Александрии и некоторые загородные районы.
Отец смотрел, как перед нами проносятся дома и улицы. Различить детали было невозможно. Лишь небо ползло не спеша. Я наблюдал за другим транспортером, который мягко летел в параллельной ветке. Казалось, мир вокруг пребывает в невероятном движении хаоса, и только две полоски покоя остаются собой. Внутри одной из этих полосок сидели мы с отцом. Альберт Бронский обычно не любил подобное зрелище, говорил, что от мельтешения городских фрагментов за бортом его мозг утомляется. Я не стал включать шторки, потому что увидел, как внимательно он рассматривает происходящее за стенками транспортера.

— За два года разлуки, соскучишься даже по этим машинкам, – сказал отец, и встал с кресла.
— Космопорт, — объявил бортовой компьютер.
Порт был подобен металлическому серо-голубому океану, который простирался за горизонт. В десяти километрах от нас располагался крупнейший из столпов, соединяющий землю с «серебряным кольцом» в далеком космосе. Чистое небо позволило нам насладиться видом александрийского столпа, упиравшегося в белую полоску кольца над нами.
В порт прибывали корабли со всех населенных планет. Некоторые были подобны небоскребам Александрии — исполинские муравейники. Одни тихо поднимались в космос, другие опускались в порт.
— Тэо, сейчас мы набираем группу тестирующих «2И» в матричной имитации. Все документы оформлены. Ты должен приехать в нашу лабораторию на правах тестера и эксперта по стратегии, — сказал отец.
— Ты серьезно?
— Договориться было не сложно, твои успехи заметили в правительстве.
— Отец, моя работа здесь…
— Твоя работа — поддержание системы, — перебил отец. — У тебя есть неотложные дела в городе?
— Отец, ты учил меня строить жизнь самостоятельно. И что я слышу? Приказ уже подписан?
— Тэо, прости, ты прав. Но теперь — это назначение в рамках твоей работы, — говорил отец извиняющимся тоном. — У меня не было сомнений в твоем интересе к делу. Что изменилось?
— Ничего не изменилось, отец. Я поеду. Просто неожиданно, — сказал я.
— Это еще не все Тэо. Ты не представляешь, как я был удивлен, когда проверял данные твоего сознания на соответствие программы. Ты подходишь для работы с 2И в матричной имитации как никто другой! Не было времени оповестить тебя. И мне честно, немного совестно, — отец сощурился и улыбнулся.
«Альберт Бронский, хитрец, как же мне не хватало твоей улыбки!» — подумал я.
— Твоя мать, наверное, была бы довольна тобой, Тэо, — сказал отец и погрустнел.

Он не знал мою мать, а я до семи лет не знал отца, и звали меня Тэо Ботов. Мы жили вдвоем с мамой на одной из планет системы. Как и подавляющее большинство других людей, я был зачат искусственно в механических недрах нашего мира. Каждый мужчина в возрасте шестнадцати лет сдает свое семя в банк созревания. Когда моя мать – Екатерина Ботова получила разрешение завести ребенка, она им незамедлительно воспользовалась. У мамы не было мужа, поэтому система подобрала отца автоматически, в соответствии со своим неведомым человеческому разуму балансом.
Когда семнадцать лет назад мать погибла, выяснилось, что у нас нет других родственников, и поэтому был оповещен, ни о чем не подозревавший, ученый Альбрет Броский. Он был моим отцом. Я это почувствовал сразу. В его отношении к семилетнему сыну было все то, чего не могла дать женщина. Так Тэо Ботов — стал Тэо Бронским. То, что система подобрала семя ныне живущего мужчины – было чудом. Ведь это мог быть человек, который обитал на какой-нибудь далекой планете и давно умер.

— Эта девушка, о которой ты писал, у вас серьезные отношения? — спросил отец.
— Анна? Строго говоря, у меня с ней нет отношений. Мы иногда видимся.
— Я бы хотел с ней познакомиться.
— Не знаю, отец. Кажется, до стадии знакомства с родителями мы не дошли.
— Это мы проясним, — сказал отец. – В любом случае, мы сможем официально организовать твой отъезд назад в любое время.
— О, это обнадеживает! – ответил я с легкой иронией.
Анна нравилась мне. Но казалось, у меня просто не было времени на отношения. Мы не делали шагов на встречу друг другу. Хотя я чувствовал, что и она не равнодушна ко мне. Однажды во время прогулки я как-то неловко взял ее за руку. Анна в это время рассказывала о своей матери, с которой они долго не виделись. Казалось, мой жест ее не удивил, хотя я почувствовал секундную паузу, во время которой Анна поняла, что произошло. Она продолжала свой рассказ, мы шагали, держась за руки, и я чувствовал тихую радость.

Сейчас я здесь. В александрийском порту узнаю, что должен покинуть город. Я ощутил легкую печаль. Если система призывает, верный служитель должен действовать. Это мой выбор. Немногие люди становятся служителями системы, проходят обучение в корпусе, получают гражданство и назначение. Большинство живут банальной жизнью, не многим отличающейся от существования в темный век упадка и деградации. Хотя в моем случае, не было ни какого давления извне. Система определила параметры моей личности, и возможные пути развития. Я не мог стать инженером, ученым или программистом. Но мой интерес к работе отца едва ли не превышал интерес к собственной жизни. Тонкая печаль не перевешивала яркое, живое чувство любопытства и радости. Я увижу 2И.

Спустя два с половиной года я все-таки дописал этот роман

© Игорь Саторин